То ли Лос действительно успел вернуться, то ли вообще никуда не уходил, но был он здесь, в новом городе. Орк направил машину круто вниз, чтобы посадить ее на площади перед башней с витым куполом — резиденцией Лоса, — и увидел отца. Лос бежал через площадь, нетвердо держась на ногах. На нем был только короткий кильт с поясом, где висел в кобуре лучемет.

Рукой Лос зажимал бок, словно там что-то болело.

Впереди него, в облаке прозрачного белого ночного одеяния, бежала мать Орка. Стройные ноги Энитармон быстро мелькали, лицо выражало отчаяние. Лос, хотя мог оглушить или убить ее из лучемета, был так взбешен, а возможно, так тяжело ранен, что забыл об оружии. Или же берег его на самый крайний случай.

Выворачивая «Скакуна» так, чтобы оказаться позади Лоса, Орк увидел, что у того между пальцами торчит рукоять кинжала и часть лезвия. Видимо, это Энитармон нанесла мужу удар между ребер, хотя и неглубокий. Значит, ее не держали под замком — или недавно освободили. А возможно, отец лгал, что заточил ее в тюрьму. Как бы там ни было, мать узнала, что сделал Лос с их сыном. И остановила мужа, чтобы тот не успел предпринять что-то против Орка. У них завязалась борьба, и она вонзила кинжал ему в бок. А потом убежала.

Сефи-крылья работали бесшумно. Их блеска Лос не видел — или был слишком увлечен погоней за женой, чтобы обращать внимание. Орк, ведя машину футах в шести над светящейся разными цветами мостовой, направил ее нос в спину Лоса. Энитармон споткнулась и упала на одно колено. Лосу хватило этого мгновения, чтобы с криком настичь ее. Схватив ее обеими руками за горло, он не дал ей встать. Она опустилась на оба колена, отклонившись назад и вцепившись в запястья Лоса.

За миг перед тем, как нос «Скакуна» ударил Лоса между лопаток, Энитармон, отняв правую руку, выдернула кинжал из раны в боку супруга. Лос взвыл от боли. Она хотела вонзить лезвие мужу в живот, но летучая машина уже сбила того с ног, и кинжал скользнул по грудине, а Лос, упав, придавил жену. Кинжал лег рядом с ее рукой. Однако удар был совсем не таким сильным, каким мог бы сделать его Орк. Даже переполненный яростью, окончательно он рассудка не утратил. Он не хотел причинить вред матери, обрушив на нее Лоса со слишком большой силой. И не хотел убивать Лоса — пока.

Даже и теперь Лос тяжело придавил Энитармон. Он лежал на ней ничком, раскинув руки, оглушенный или потерявший сознание. Энитармон не пыталась сбросить его с себя. Должно быть, ее тоже оглушило, когда она ударилась затылком о мостовую.

Орк откинул верх летательного аппарата и выполз наружу. Энитармон, увидев его через плечо Лоса, закричала. Даже если Лос рассказал ей, что он сделал с Орком, наяву это зрелище превосходило все, что она могла вообразить. А кровь, покрывавшая Орка, еще усугубляла ужас от его чудовищного облика.

— Это я, мать! — прохрипел он. И, наклонившись, подобрал кинжал. Она умолкла, и глаза ее раскрылись до самых пределов возможного. Орк сбросил с нее неподвижное тело отца и сорвал с него кильт и набедренную повязку. Через несколько мгновений Энитармон вновь закричала, и крик ее не прекращался долго.

Орк отрезал Лосу мошонку. Потом выпрямился, вылущил оба яичка из оболочки, сунул их себе в рот — и начал медленно, с набитым ртом, жевать.

Ярость и легенды о властителях былых времен, поступавших так со своими врагами, толкнули Орка на это. А могло быть и так, что его змеиная половина пересилила человеческое отвращение к подобному действию. Орк стал полуживотным не только по внешнему облику.

Что бы ни толкнуло Орка на это, для Джима Гримсона это было слишком. Ему не пришлось читать заклинания, чтобы освободиться из властителя. Шок и отвращение порвали умственную связь, и Джим очутился в своей комнате. Он трясся и испытывал рвотные позывы.

ГЛАВА 30

— Конечно, доктор, нельзя надеяться, чтобы вы были мной довольны, — говорил Джим. — Вы запретили мне возвращаться к Орку, а я вот не устоял. Орк — это наркотик не хуже «ангельской пыли». Клянусь, я больше никогда не стану в него входить! Никогда! До тех пор, пока вы сами мне не велите — да и тогда мне не захочется, точно вам говорю. Все, я от него очистился! Рыжий Орк мне противен! Должен вам сознаться, я испытал очень странное ощущение, когда он жрал яйца своего отца. На какую-то пару секунд это даже доставило мне удовольствие. Это потому, что я так сжился с Орком, что почти стал им! А потом меня сразу замутило! Да так, что я мигом стал самим собой и вылез из Орка. А не случись этого, я и посейчас мог бы сидеть в нем!

Лицо Порсены было непроницаемо. Джим предполагал, что доктор по-настоящему зол на него — только виду не подает. Зато все слова, которые доктор произнес до этого момента, были остры, как стрелы, и так же глубоко ранили. Теперь он заговорил помягче.

— Тебе было велено обратиться ко мне или к другому врачу, если ты почувствуешь, что желание вернуться становится неодолимым. Так и нужно было поступить. Надеюсь, что впредь ты так и станешь делать. Сейчас ты, с точки зрения психологии, находишься в водах, полных акул. Точнее, ты на переломе. С этого места возможны два пути: вперед и назад. Понимаешь?

Джим кивнул:

— Бог свидетель, я долго держался! Я знаю, что сам ничего не смогу.

Теперь буду делать все так, как вы говорите.

— Не раньше, чем я тебе объясню, зачем предлагаю или приказываю сделать то или иное. Пациент должен четко сознавать все «почему» и «отчего» своей терапии.

— Я знаю. Вы мне это говорите каждый раз, когда мы готовимся перейти в следующую фазу терапии.

— Кое в чем ты очень проницателен, — улыбнулся доктор. — Из-за этого, в частности, ты и продвинулся быстрее, хотя и несколько иным путем, чем остальные. По моей оценке, ты созрел для фазы расставания.

— Но ведь… но ведь есть вещи, которые мне просто необходимо выяснить! Например, о мозге-призраке! И я хотел бы быть с Орком, когда он создаст земную вселенную и ее двойник! Господи, да это же все равно что видеть, как Бог создает мир! Нет — все равно что самому быть Богом, потому что это будет делать Орк, а я буду Орком! А еще я хочу знать, как Орк получил назад свое человеческое тело! И еще Лос. Когда я уходил, то думал, что ему конец, но Фармер-то пишет, что Лос еще был жив, когда Кикаха явился в миры властителей!

— Может быть, Фармер напишет шестую книгу цикла и просветит тебя на этот счет. Но это его забота, а нам с тобой нужно проделать некоторые абсолютно необходимые процедуры. Представь, что было бы, если бы ты сидел на героине и умолял бы меня позволить тебе и дальше колоться, потому что тебе, мол, будет недоставать привычного кайфа, если ты бросишь? Улавливаешь параллель?

— Ну ладно, — медленно сказал Джим. — Только вам легко говорить.

— Потому что я объективен.

— Да знаю, знаю.

— Вспомни, как Орк попал на остров наркоманов, в страну вкушающих лотос. Хочешь оказаться в таком же положении? Он-то определенно не испытывал желания вернуться к наркотикам, после того как перемучился и завязал с ними. Ты страдал вместе с ним. Вспоминай об этих муках всякий раз, как тебе захочется попробовать наркотик. — Доктор подался вперед и сложил вместе кончики пальцев. — Я хочу, чтобы ты как следует обдумал вопросы, которые я сейчас тебе задам. Рассмотри их со всех возможных сторон. Итак, Орк оказался на Антеме, в Нежеланном мире. Его поместил туда отец. Какие мысли возникают утебя в связи с этим?

Джим задумался, скривив от усердия рот и закатив глаза. Потом сказал:

— Меня, то есть Орка, отправил туда отец. Вы думаете, я назвал Антему Нежеланным миром из-за того, что не нужен своему отцу? И он отправил меня, то есть Орка, туда, как нежеланного. Это хорошо звучит, только я слово «Антема» не выдумал. Это не сверхурочная работа моего подсознания.

У Джима, непонятно почему, участилось сердцебиение, и он слегка вспотел.

— Лос любил Орка, когда Орк был ребенком, — сказал доктор, — или, во всяком случае, был очень к нему привязан. Тогда он относился к сыну с теплом и заботой, хотя временами был с ним груб. Когда же Орк стал подростком и перестал быть милым, очаровательным малышом, отец, казалось бы, его возненавидел.